г. Москва, Земляной Вал, 59c2

Александр Рукавишников: «90% памятников я бы убрал»

Наш сегодняшний собеседник ровно 30 лет назад вместе с другими художниками, в числе которых был его отец — народный художник СССР Иулиан Рукавишников, стоял у истоков Московской галереи современного искусства, первой частной арт-галереи в стране. Тяга к независимости — как творческой, так и деловой — наглядно проявилась и в том, что сегодня, когда Александр Рукавишников стал маститым скульптором, действительным членом Российской академии художеств, он владеет собственным профильным производством в ближнем Подмосковье. А также — прямо в центре Москвы, на Земляном Валу, в одном здании со своим офисом — рестораном с красноречивым названием «Рукав». Александр Рукавишников в полном смысле реалист в своих изваяниях; чего, к примеру, стоит в этом отношении один лишь скульптурный портрет Юрию Никулину, со старым автомобилем, возле Цирка на Цветном бульваре; или Владимиру Высоцкому с гитарой, на Ваганьковском кладбище; или Муслиму Магомаеву, неподалеку от посольства Азербайджана в Москве. Но Рукавишников — реалист и в таком вопросе, как взаимная слышимость скульптора и всех тех, от кого часто зависит создание приемлемых условий для творчества. 

Антон Денисов / РИА Новости

Соединение множества ремесел

— Насколько в принципе затратна на сегодня, по вашей оценке, скульптура как разновидность изобразительного искусства? Существуют ли различия в таких оценках в нашей стране и за рубежом? 

— Один французский теоретик и критик изобразительного искусства признал, что скульптор — самая дорогая профессия. Чтобы ею заниматься, нужно иметь мастерскую как минимум (хотя бы подобие её), разнообразные материалы, натуру. Если серьёзно, то скульптору необходимо соединять в себе множество ремесел, а в последнее время — еще и профессий, поскольку требуются навыки и менеджера, и коммерсанта. Скульптура — искусство хоть и публичное, но необъяснимое, не всегда понятное. На мой взгляд, на сегодняшний день в России коммуникация между скульптором и публикой не совсем налажена, потому что хороших скульпторов мало, а людей, которые могут оценить скульптуру, — единицы. Если вспомнить другие времена, можно понять, что ваятелей и художников ценили. Недавно я читал мемуары Константина Коровина, где он рассказывает, какую важную роль сыграл в его судьбе и судьбе его друзей — Серова, Врубеля и других — Савва Мамонтов.

Профессия наша тяжелая. Я-то «старый перец», привык к специфике ремесла, что-то и накопил, естественно: опыт, награды; а вот молодым приходится особенно тяжело. Когда я был начинающим скульптором, крайне сложно было достать для работы буквально всё. В начале 90-х годов доходило до смешного и грустного одновременно: мы с коллегами в прямом смысле мчались, как сумасшедшие, за бетономешалками по улицам — догоняли их на «Жигулях», махали шоферу и преимущественно языком жестов договаривались с ним прямо на дороге, чтобы у него материал купить… И он, представляете, вместо назначенного маршрута сворачивал к нам и сгружал бетон. Также была проблема — и очень серьёзная — с литьём. В общем, я через всё это прошел, и думаю, что сейчас, когда рынок, в том числе материалов для скульптуры, насыщен, заготовки делать легко. Проблема в другом — в финансировании.

— Вы, я слышал, организовали своего рода замкнутый цикл, чтобы не зависеть от оптовиков и поставщиков: запустили собственное производство. 

— Отчасти да, у меня есть литейка под Москвой, в Солнечногорском районе. Для меня важно не зависеть ни от кого, тем более что я много экспериментирую с литьем.

Что скрывается за гигантоманией

— В последнее время фигура того, кто ваяет, становится в России возбудителем общественного спокойствия. У всех на слуху баталии 2016-17 годов, когда после жарких споров — ставить или не ставить князя Владимира на Воробьевых горах — монумент установили в самом центре, перед Боровицкими воротами. Или история с памятником Ивану Грозному в Орле, перед местным ТЮЗом, или конструктору Калашникову на Садовом кольце, когда уже после открытия пришлось «доделывать» автомат. Или же — спонтанная, как бы неафишируемая установка памятников Сталину то там, то здесь в разных уголках страны. У вас у самого какая реакция на такой возникший вид востребованности к родной профессии?

— Я нечасто, но, как видите, все-таки даю интервью СМИ, и меня упрекают некоторые впечатлительные коллеги за то, что я говорил и продолжаю говорить: 90 процентов так называемых памятников я бы убрал. А скульпторов, создающих их, изолировал бы от общества, дабы у них не было возможности засорять психосферу планеты. Понимаете, в чем парадокс: в советское время была определенная символика и тематика, изрядно уже тогда надоевшая: Ленин, партия, пионеры, солдат с ружьем и тому подобное. Но это материализовывалось в камне на таком высоком художественном уровне, что наносная идеология вся забывалась, и зритель просто покорялся объемным образом; случайным людям такие задания дать просто не могли. Мой учитель, народный художник СССР Лев Кербель, много работал на актуальной в то время ниве, хотя и у него, как у любого живого человека, тоже не всё было удачно. В том же ряду — выдающийся скульптор Дмитрий Цаплин, эмигрировавший из страны, но позднее возвратившийся. Также, конечно, Сергей Меркуров; достаточно вспомнить его памятник нашему выдающемуся ученому Тимирязеву у Никитских ворот в Москве, замечательный портрет в скульптуре. Его же «Похороны вождя» — тема, казалось бы, однотипно-скорбная; а сделано с большим подтекстом. Дальше — Николай Андреев, замечательная выставка которого прошла недавно в Третьяковской галерее.

Сказать, что современная скульптура меня радует, я не могу; в поле моего зрения есть несколько профессионалов, которых я считаю очень достойными, в том числе среди моих учеников, один из них просто гений. Честно признаюсь, не предполагал, что вообще в жизни встречу гения. А по большому счету, своих коллег я обсуждать и осуждать не хочу.

— По такому кардинальному вопросу, как утверждение скульптурных композиций, выставляемых в публичном пространстве, как полагаете, гильдия скульпторов (либо иное их объединение) что могла бы предпринять?

— Есть союзы художников — их несколько, в отличие от советского аналога, когда был унифицированный творчески-профессиональный Союз художников страны, в который входили составными частями художники от каждой республики. Сейчас в этом плане неразбериха вплоть до казуистики, как с целой чередой союзов писателей; один называется «Российский союз художников», другой — «Творческий союз художников России». Не исключаю, что есть и еще объединения. В союзах имеется распределение мастерских, некоторые из них принадлежат Художественному фонду. Но скульпторы, по моему наблюдению, какой-то настоящей, системной опеки над собой не чувствуют.

Валерий Левитин / РИА Новости

Не только бизнес

— Александр Иулианович, расскажите о ресторане «Рукав»? Это, как я понимаю, тоже ваше частное заведение?

— Моё. Но оно выполняет скорее, я бы сказал, идеологическую функцию. На Земляном валу также располагается небольшая студия-школа, а мастерской здесь нет (она — на Большой Молчановке).

— Вопрос вам как заведующему кафедрой скульптуры Суриковского института: есть ли претензии к сложившейся системе подготовки будущих художников и скульпторов?

— Конечно, есть. Потому что, как говорил Воланд, «чего ни хватишься, ничего нет». Надоело перечислять, чего не хватает.

— Выездные скульптурные выставки — о них мы еще реже слышим, чем о выставках живописи или графики. Как исправить положение?

— Дело очень трудоёмкое: это как целый театр на гастроли вывести куда-то.

— А чья прерогатива в их организации должна быть? Министерства культуры?

— Вряд ли. Есть у меня знакомый писатель, он англичанин, живет в Британии. И как-то поведал мне один из «секретов» своего продвижения — пока не найдет для новой книги агента и промоутера, писать не начнет, и с издательством разговаривать не станет. Видимо, примерно то же самое должно происходить у скульпторов. И не только у них.

— Заказчик — с этим субъектом творчества у вас какой-то принцип выработан? Или контакты строите спонтанно?

— Заказчики бывают разные. С некоторыми сразу общий язык находишь, с некоторыми до конца на разных языках говоришь.

— Ваши сегодняшние заботы как творца — не приоткроете завесу?

— Есть несколько проектов, над которыми сейчас работаю; среди них хотел бы отметить работу над мемориальной доской замечательному нашему писателю и соотечественнику Юрию Нагибину. Кстати, его 100-летие будет отмечаться в 2020 году. Очень неординарный, талантливый человек был. Сейчас перечитываю его — мне очень нравится. Постараюсь сделать вещь, отражающую его личность.

Беседовал Алексей Голяков

https://www.if24.ru/aleksandr-rukavishnikov-pamyatniki/

Интернет-магазин скульптора Александра Рукавишникова