Текст: Ольга Марьяновская, скульптор и ученица мастера
Российский скульптор, народный художник России, действительный член Российской академии художеств, профессор Александр Иулианович Рукавишников всемирно известен, входит в число лучших ваятелей мира. Его новые произведения всегда становятся событием, не оставляют зрителей равнодушными, потому что заставляют думать.
ИСКУССТВО И ВРЕМЯ
– Династия Рукавишниковых уже более ста лет создаёт шедевры изобразительного искусства. Насколько оно связано со своим временем, отражает жизнь, пристрастия и чаяния, идеологию эпохи?
– Если речь об искусстве скульптуры, о том, что оно отражает современную жизнь, то я этого не вижу в нашей стране. Я стараюсь, в какой-то степени, хотя это не обязательно должно быть очень прогрессивно и авангардно. Важно, чтобы искусство было понятно разным зрителям, скажем, самовыражаться в памятниках известным людям не стоит. Хотелось бы, чтобы появлялось больше современной скульптуры в наших городах, чтобы этот вид искусства не ассоциировался только с памятниками. Ведь городская скульптура бывает разная. Мне не хватает этого в Москве, было бы хорошо, чтобы те произведения, которые я делаю неофициально, тоже выходили в города и воспринимались людьми.
Есть маленький шажок в этом направлении в моей новой скульптуре «Спартак». Любопытно было увидеть реакцию людей, в основном хорошую и даже восторженную, хотя я ожидал, что будет шум и крик по этому поводу. Открытие состоялось 5 сентября 2014 года в Тушино на только что отстроенном стадионе футбольного клуба «Спартак» «Открытие Арена». Это символическая фигура гладиатора, и он решен так, как я считаю, ещё никогда не были решены скульптуры в России. Я не боюсь реакции зрителей, но всякий раз интересно, какой она будет. Там же на стадионе установлены скульптуры выдающихся футболистов – четырёх братьев Старостиных, созданных моим сыном Филиппом Рукавишниковым, в соавторстве с моим учеником, Ильёй Фёклиным.
Тяга творческих поколений этой прославленной фамилии к развитию искусства скульптуры была во все времена. Дед Александра Рукавишникова скульптор Митрофан Рукавишников (1887−1946) был дипломирован Римской академией искусств и стажировался в мастерской выдающегося скульптора Сергея Коненкова. Отец – народный художник России, академик, скульптор Иулиан Рукавишников, мать – заслуженный художник РСФСР, скульптор Ангелина Филиппова (1923−1986). Сегодня династию продолжает сын Александра Рукавишникова – действительный член Российской академии художеств, скульптор Филипп Рукавишников.
– Как Вы оцениваете нынешнее время? В каком стиле наиболее точно можно выразить его в искусстве?
– Хорошее искусство всегда свежо и современно, как работы старых мастеров, органично и не обязательно эпатажно. Поэтому время должно влиять на монументальное искусство. Но на эмоциональный заряд в искусстве время не влияет. Такие художники как, например, Мирон, Мантенья, Гольбейн, Вермеер всегда современны. Современность не является критерием, так же как и национальность. Меня всегда раздражало такое понятие, как скажем «русский художник». Какая разница из Монголии он, из Израиля или из России? Главное хороший это художник или нет…
Для художника важно имя, поэтому критерий современности относителен, и лучше, если бы искусство тяготело к понятию вечное: вечно современное искусство, а не сиюминутное. Поэтому термин «актуальное искусство» уязвим тем, что актуальными могут быть газета или осетрина. А подобное искусство этим не возьмёт, оно всегда проиграет в сравнении с вечным искусством. Я пишу об этом в своей книжке.
– Расскажите, пожалуйста, о Вашей книге.
– Что это за жанр, я сам не знаю. Уже очень давно веду дневники, там есть воспоминания, впечатления о встречах, советы моим молодым ученикам. Речь идет о жизни в двух аспектах, от лица скульптора и от лица человека, много лет занимающегося восточными боевыми искусствами. Одно на другое влияет, это точно. Я планирую издать эту книгу, проиллюстрировав своими зарисовками, хочу, чтобы внешне она напоминала молескин.
Молескин – записные книжки итальянской торговой марки, за несколько столетий ставшие нарицательными. Неприменный атрибут европейской творческой интеллигенции: от журналистов, поэтов или писателей до архитекторов, дизайнеров и, как оказалось – пишущих скульпторов.
– Ваши работы одновременно классические и непонятные. Где и почему Александр Рукавишников больше понятен самому себе?
– К сюрреализму я никакого отношения точно не имею, но если мои работы не понятны, то можно вспомнить слова одного из классиков сюрреализма Сальвадора Дали, который говорил, что никогда нельзя раскрывать сюжетов своих произведений, объясняя, что художник имел в виду. Это распространяется и на другие разновидности изобразительного искусства, в частности и на мои работы. Я по-разному называл свои опыты, «измы». Думаю, есть прерогатива того, что в башке у художника не совсем так, как у всех, и часто нет логики, а есть какие-то загадочные аналитические связи, которые только ему одному доступны, из которых и рождаются потом стихи, так называемые, если обращаться к Анне Ахматовой. Это нужно оставить художнику, а не пытаться расшифровать, потому что такие попытки будут наивны, и в итоге обидны тому, кто их делает. Из чего всё это складывается: какие-то ассоциативные отрывки, когда-то что-то видел, где-то что-то слышал или читал. Круг информации для художника, сейчас в отличие, скажем, от иконописца XIII века, очень велик. И это не является благом, есть замусоренность мозгов от гаджетов и телевидения. Хотелось бы, чтобы голова была чище. По этому поводу работают всякие восточные учения: даосизм, дзен буддизм, йога. Как отменить сомнения, внутренний диалог, который всё время идёт. Это особенно нужно сейчас. Трудно в наше время производить отбор, быть искренним и цельным, когда ты делаешь своё дело.
– Ваши произведения содержат размышления и выводы автора о времени, об исторических процессах и роли личности в истории. В памятниках выдающимся людям Вы создаёте не только яркий портретный образ, но и используете различные предметы, символы для иносказательности?
– У меня есть свои сложившиеся приёмы, как у многих известных художников. Зритель этого часто не замечает. Например, у меня редко бывает горизонтальная поверхность плинта скульптуры. Он, как правило, либо наклонён, либо раскрыт на зрителя. В том числе и недавно открытый памятник Сергею Михалкову, и памятник Мстиславу Ростроповичу и другие. Смысл этого лежит в иконописи, чтобы мы видели стопы изображаемого. В иконах это объясняется тем, что под рясой или хитоном не должны спрятаться копыта, ноги всегда раскрыты, как будто на носочках. Не то, что я силой воли решил: всё буду делать только на наклонном плинте… Это сложилось постепенно, вызрело. Считаю это моё ноу-хау.
Иногда мне нравится изображать кусочек среды, может быть это и наивно. К сожалению, наблюдая реакцию зрителей, я вижу: многое из того, что я хотел сказать, не прочитывается. Надо очень много знать, чтобы всё это понять. Скажем, памятник Александру II, там есть скульптуры львов, обычно они смотрят в четыре стороны света, но установлены только две. Окружающая памятник сломанная полукруглая ротонда первоначально должна была быть целой. Александр II как бы стоит у обрыва, срезы гранита символизируют обрушение.
– Да, этот памятник производит впечатление и своей реалистичностью, подробностью, какой-то оправданной и одновременно ушедшей величественностью. Но всё ли прочитывается в нём, на Ваш взгляд, и все ли отзывы публики соответствуют творениям мастера?
– Занятно, что есть группа специально обученных товарищей, которым говорят «фас», и как только открывается любой новый памятник, они придумывают ему якобы данное народом смешное название. Почему-то название, как правило, связано с… проктологией. Так называемым россиянам, честно говоря, до фонаря, они идут мимо, и не думают ни о чём таком. К примеру, памятник Михаилу Шолохову: меня часто упрекают, что там отрезанные головы лошадей.
Хочу напомнить, что времена, когда происходили события, описанные писателем – 1917 и 1937 год, это ведь не мультфильм про ослика Иа-Иа и Винни-Пуха. Есть много ассоциаций в каждой вещи. Благодаря фильму Копполы «Крёстный отец», где герой просыпается, а отрезанная голова лошади лежит у него на кровати, это стало символом трагедии. И ничего здесь страшного нет, что у зрителя возникает ассоциация с отрезанными головами. Хотя, когда делался памятник, я давал техзадание: что слой воды, окружающий лошадиные головы, должен быть пять сантиметров, а там почти сухо. Можно было бы купить и поменять насосы, заложены были и специальные обогреватели, которые в зимнее время должны греть лодку и поверхность вокруг, чтобы там не лежал снег, а текла вода. Но ничего не работает, хотя я сам видел, как для этого прокладывали кабели. Но это уже касается технических служб, следящих за монументами. Что же, мне у каждого своего памятника сидеть с метлой и где подметать, где подогревать, где что?! Там смысл в том, что когда лодка прошла, образовался клин, клин полированный, он виден, и семь лошадей с жеребёнком плывут в сторону храма Христа Спасителя, а тринадцать плывут в другую сторону. Они различаются деталями уздечек, у одних нормальная сбруя, у других верёвки. Это всё символы. Вокруг памятника мощение в виде реки, по периметру которой должны гореть, врезанные в покрытие синие фонарики. На открытии они все горели, а сейчас, по-моему, один только. Там есть лавка, на одной стороне которой изображены белогвардейские символы, детали – орлы, сабли, а на другой маузеры, серпы и молоты. По идее, люди, которые туда садятся, могут выбрать, к кому они лучше относятся. Это зашифрованность. Считаю это решение интересным, тут речь о толерантности. Думаю, у всего есть своя аудитория, и если хоть кто-то это видит и понимает, уже хорошо.
Произведения А.И. Рукавишникова многослойные, содержат скрытую информацию, поэтому требуют от зрителя внимательного и вдумчивого отношения. Способных приглядеться, часто ждут культурологические сюрпризы от автора.
– Скажите, пожалуйста, а почему у памятника Владимиру Набокову в Швейцарии фигура застыла на стоящем на двух задних ножках стуле? Как Вы воспринимаете Набокова, и почему была выбрана именно такая композиция?
– Эту работу я делал вместе с сыном. Мне нравится творчество Владимира Набокова, но особенно любит его книги Филипп. И в эпистолярном наследии Набокова мы нашли подтверждение его родства с Рукавишниковыми. В письме жене поэта Владислава Ходасевича, Набоков написал, что брат моего деда поэт Серебряного века имажинист Иван Рукавишников − его дальний родственник. А памятник установлен перед отелем «Монтрё Палас». Известно, что Владимир Набоков не хотел иметь собственного дома, последние 15 лет жизни снимал два объединённых люкса в этом отеле. В процессе работы мы общались с сыном писателя Дмитрием Набоковым (ныне покойным), очаровательный был человек. Когда я послал ему фото скульптуры, то он сказал по телефону, что вряд ли папа в этом возрасте ходил в никербокерах – коротких альпийских штанах. Я отнёсся к этому спокойно, решил, что попробую переделать. Но получился бухгалтер, дело в том, что лицо Владимира Набокова для современного человека не медийное. И не понятно было, кто это такой.
Позднее Дмитрий Набоков мне перезвонил и восторженно сказал, что нашёл в черновиках отца 1960-х годов фразу, о том, что если бы он поехал сейчас в Россию, то надел бы никербокеры и взял сачок. Нужна была сбивка, указывающая, что это человек творческий. Поэтому верхняя часть одежды сдержанная и респектабельная, но при этом он одет в шерстяные грубые гетры и альпийские ботинки. А качание на стуле ещё дополняет его эксцентричный нрав, игру в сумасшедшего на людях. Как у Хармса, у того же Дали.
О Дали мне рассказывал один знакомый, он в детстве жил по соседству с ним в Фигерасе. И вспоминал эпизод, как в саду у своего дома, художник нормально по-человечески разговаривал с ними, соседскими детьми, а в это время появились ходоки, которые по забору пробирались чтобы посмотреть на мировую знаменитость, и он сразу напустил на себя странный вид. Дмитрий говорил, что так же поступал и Владимир Набоков. Прикидывался, что никого не узнаёт, крючил рожи, чтобы ни разговаривать с посторонними. Его тяготила популярность, и это была защитная реакция художника. Нам хотелось, чтобы он не просто обычно сидел на стуле, а показать таким образом его характер. Пользуясь случаем, хочу через журнал обратиться к русским туристам с просьбой, не отрывать у памятника пенсне, надоело его восстанавливать. Когда я был в <Швейцарии, я сказал: «Опять русские оторвали пенсне!» На что местные удивились: «А почему Вы считаете, что это русские?» Тут уж удивился я: «А вы думаете это швейцарцы…?».
– Слышала мнение, что скульптор-монументалист должен быть немного политиком и дипломатом?
– Я не совсем согласен. Люди искусства могут быть далеки от этого. Скажем, великий пианист Святослав Рихтер с трудом выезжал за рубеж, потому что не мог ответить на вопросы, которые ему задавали товарищи из комиссии, разрешавшей выезд из союза. Или Пётр Мамонов, который гримасничает, плюётся, говорит какую-то чушь, например, когда его награждали премией, вдруг сказал: «Рожать надо больше, а то китайцы уже…» Но он умный, хитрый, специально играет придуманную им роль. Я был знаком с Анатолием Зверевым. Помню знаменитую историю, с авангардистами в то время заигрывали, и когда в английском посольстве был приём, его пригласили среди прочих. Посол с супругой стояли на лестнице и приветствовали всех по очереди, а Толя как обычно пришёл в специфических сандалиях и каких-то немыслимых штанах, в общем, имел бомжеватый вид, долго искал, что-то по карманам, потом из заднего кармана вынул смятый букетик подснежников, отряхнул от табака и с реверансом вручил жене посла. Но художник-то он был хороший! Для скульптора-монументалиста, конечно, было бы хорошо, обладать такими качествами, но не всем дано. Главное быть хорошим скульптором! Вспомним великого скульптора Микеланджело, архитектора Гауди и других.
Многие памятники Александра Рукавишникова установлены за рубежом. Ф.М. Достоевскому в Лейпциге, Германия (2006), поэту Рудаки в Душанбе, Таджикистан (2008), скульптуры «Спас в силах» (2008), и апостол Павел г. Дамаск Сирия (2006), монумент воинам-интернационалистам в Мадриде, Испания (1984), скульптура «Мама» в Сеуле, Южная Корея (1989) и это далеко не полный список. Но не только прославленные образы побуждают к действию.
– У Вас много работ, изображающих людей труда: доярки, маляры. Почему Вам это интересно?
– Не так важно занятие героев. Мне интересны языческие, дохристианские мотивы, и как на них наложился советский быт и уклад жизни. Довоенная и послевоенная эпоха, отсутствие света, дремучесть. Атрибуты времени: кирзовые сапоги, ватники. Это всё никак не корреспондируется XXI веку. Но я всё это ещё застал и мне интересно передать ту атмосферу. Всё советское, теория К. Маркса и Ф. Энгельса, спроецированное на Россию, дало такие вот «роковые яйца». Гениальное произведение Булгакова, ведь никогда не знаешь, как это разовьётся, с чего началось и как откликнется. Весь этот социализм и коммунизм − это и есть в принципе «роковые яйца». Люди труда и спорта в наше время это одно и то же. Недавно шёл чемпионат мира по футболу. Я смотрел и думал, каких красавцев формирует спорт из людей всех национальностей. Упорный труд, измождение, сообщают человеку аскетизм, внутреннюю красоту.
Рукавишников-старший автор ряда памятников выдающимся спортсменам: футболистам Николаю Старостину (1996), Льву Яшину (1997 и 1999), Эдуарду Стрельцову (1998), борцу Ивану Ярыгину (1998) в Москве. Сам скульптор всю жизнь занимается восточными боевыми искусствами, обладатель «чёрного пояса» по школе сэнэ (знак совершенства) корейское направление.
– А что Вы думаете по поводу запрета в Украине показа российского фильма «Белая гвардия» по пьесе Булгакова?
– К сожалению, и мы, россияне, иногда бываем хуже хунты. Всё же памятники М.А. Булгакову есть в Киеве и в Харькове. А группа товарищей, которая живет у Патриарших прудов в Москве, и решивших, что она эти пруды приватизировала, не дала поставить мой памятник писателю. В итоге в России вообще нет памятника Булгакову!
В 1999 году проект А.И. Рукавишникова был признан лучшим на конкурсе. Скульптор предлагал установить памятник М.А. Булгакову, состоящий из нескольких композиций: скульптуры самого писателя, сидящего на лавочке, идущего по воде Иешуа, и 12-метрового бронзового примуса-фонтана.
На берегу пруда должны были разместиться скульптуры других героев знаменитого романа − кота Бегемота, Азазелло, Коровьева, Понтия Пилата, Мастера и Маргариты. Однако протесты со стороны местных жителей заставили скульптора и московские власти отказаться от установки памятника.
– Герои Ваших произведений иногда выглядят странными или несимпатичными. Например, серия рельефов «Курильщики», композиции «Добродетели тайных сечений», «Как бы». Вы этим показываете общественные, личностные пороки или идея другая?
– Это разные произведения и у них разные идеи и задачи. Скульптуре «Как бы» посвящена глава моей книги. Я много лет живу в деревне на Истринском водохранилище. Были разные времена, но того, что там творится сейчас, не было никогда. Тотальная помойка по берегам. Я бывал во многих странах мира, но подобного я не видел нигде и никогда. Причём люди, которые оставляют всю эту помойку, приезжают каждую неделю на те же места, и делают то же самое. Только снег или первая трава слегка прикрывают всё это.
И был ещё один щемящий случай, после которого я решил сделать серию «Как бы». Были страшные морозы, горы грязного снега по обочине дороги и замёрзшая собачка. Она сидела и как бы голосовала проезжающим машинам, лапка была поднята. Труп собачки. А все проезжали мимо. Ну что же это за люди! Под таким впечатлением я сделал эти работы, изобразив похожих на людей существ, у которых есть ноги, руки, нос, глаза, но нет души. В то же время среди моего окружения есть люди, которые занимаются тем, что пристраивают бездомных собак.
Что же до серии рельефов «Курильщики» – это воспоминания о времени моего детства и юности 1950-х и 1960-х. Когда была московская шпана в кепках и их подруги. Тут скорее наблюдённое, не было желания обличить или высмеять этих людей. Хотелось просто отразить то время, которое уже никогда не вернётся, его типажи. И в названии тоже нет подвоха, просто мне показалось, сейчас, когда идёт борьба с курением, нужно изображать курильщиков. Кстати, сейчас эта вещь экспонируется в Германии на выставке NordArt 2014.
На мой взгляд, в композиции «Добродетели тайных сечений» женщина, изображённая в центре, по-своему красивая. Бывает, что люди, пытающиеся судить об изобразительном искусстве, путают жанры. Скажем, в глянцевом журнале размещают фото красивых девчонок, но они из другого времени. Даже на моём веку представления о красоте уже поменялись несколько раз. Сейчас, наконец, появились горбоносые модели, такие, каких я рисую всю жизнь. Мне в разных странах встречались скульпторы, которые лепят просто красивых девушек. Я же ставлю свои задачи, труднообъяснимые широкой аудитории. В том числе и поиски своего женского образа, и создание скульптур не похожих на чьи-то другие. Одну из своих выставок я назвал «Сечения», и ученикам всё время говорю о сечении в скульптуре. То есть для меня важно найти только мне свойственное сечение формы.
ИСКУССТВО И ВЛАСТЬ
– Ваш отец, известный советский скульптор, народный художник России, академик Иулиан Митрофанович Рукавишников дружил с Василием Сталиным, снимал посмертные маски с вождей, делал им памятники, установленные у Кремлёвской стены, создал множество портретов В.И. Ленина для разных стран. Как Вы считаете, искусство и власть − это хороший альянс?
– Я люблю альянс искусства с властью, мне это очень нравится. Одно из многочисленных названий моего искусства Нео конформизм, появился такой термин. Потому что был всем известный нонконформизм, когда художники сидели на кухне, ругали власть и официальное искусство, говорили: «Мы настоящие художники». Но все известные нам произведения монументальной скульптуры, начиная со статуй египетских фараонов и сфинксов, Ники Самофракийской и Лаокоона, Давида Микеланджело − это всё конформизм. Ответ художника на поставленную задачу. И живопись, и почти все фрески. Я уважаю нонконформистов, художников, имевших и имеющих свою позицию, но нельзя ведь выплеснуть ребёнка вместе с водой. Потому что, например, скульптор Николай Андреевич Андреев делал Лениниану и все эти Ленины кривые и косые, или Сергей Тимофеевич Коненков изобразил Ленина кричащим. Как мне о темах сказал Юрий Купер, не важно, что именно изображено, главное как это сделано. Могу сказать, что быть конформистом сейчас, когда и так всё можно, гораздо важнее и даже эксцентричнее, нежели нонконформистом.
Случайно или нет, но объектами творческого выражения Александра Рукавишникова и сегодня становятся известные люди и исторические личности самого крупного калибра. Выразительность работ, посвящённых таким персонам, имеет свой секрет.
– Вы создали яркие образы государственных деятелей, правителей России разного времени. Что было главным для Вас в этой работе?
– Всегда стараюсь читать как можно больше о человеке, над образом которого работаю. Для меня важно понять, что отличает его от всех других людей. Недавно я выиграл конкурс на создание и установку памятника маршалу Советского союза К.К. Рокоссовскому. Это будет конный памятник, их тысячи по всему миру, но мы знаем лишь несколько хороших. Как сделать памятник, чтобы он отличался от других? Я смотрел хронику парада 1945 года на Красной площади, сравнивал Рокоссовского и Жукова, как они по-разному держались на лошади, и попробовал сыграть на этом. Рокоссовского отличала внешняя и внутренняя сдержанность, он был красив. Памятник будет открыт в Москве в декабре 2014 года. Это отдельная история для разговора, когда сильные мира сего говорят надо! Непросто уложиться в такие сжатые сроки!
Рукавишников − автор памятников императору Александру II, Москва (2004), великому князю Дмитрию Донскому, г. Коломна (2007), выдающемуся государственному деятелю и историку В.Н. Татищеву, г. Тольятти (1998), русским князьям, святым Борису и Глебу, г. Дмитров (2006). Памятник К.К. Рокоссовскому будет открыт в Москве на бульваре, носящем имя маршала СССР.
– Среди Ваших работ последних лет есть несколько необычных изображений В.И. Ленина, расскажите об идее этих композиций. Почему Вы возвращаетесь к образу В.И. Ленина, не популярному в наши дни?
– Я долго собирался сделать вещь «Прощальная Санчин». «Санчин» − это название позиции в восточных боевых искусствах, переводится оно как солнечные часы. Ленин изображен в этой позиции. Для меня было важно ни в коем случае не глумиться над образом такого ужасного человека, которого уже нет среди нас. Сейчас много орут про Сталина и Ленина, но попробовали бы те, кто всё это пишет, сказать подобное им при жизни. А сейчас, когда их нет, когда уже нет и Советского Союза, нехорошо издеваться. Да и скульптура не для этого существует, это не карикатура. Поэтому мне хотелось сказать о Ленине с грустью, что всё равно ничего у него не получилось, и результат черномырдинский. Чем-то это может быть похоже на фильм Александра Сокурова. Пропорции нарушены, но рост Ленина 1 метр 67 сантиметров я взял точно. Мы стали свидетелями уходящей советской эпохи. Разрушения всего, что формировало тогда мировоззрение людей, в том числе и многих наших современников. Ленин является символом всего этого, и его изломанный странный силуэт, уже не в бравурном, но в прощальном жесте протянутая рука символизируют уход эпохи, прощание с ней. Сегодня не все среди молодежи точно знают, кто такой Ленин. Драгоценный золотой глаголь, украшенный камнями за спиной скульптуры Ленина, связан с эпохой, иногда сомнительной по вкусу, помпезной. Первоначально я даже хотел назвать скульптуру «Вождь на глаголе», но потом отказался от этого. Абстрактное решение ещё больше раздражает зрителей и наводит на размышления.
Есть ещё такой момент – мне неприятно стадное чувство многих художников. В то советское время я потерял полжизни на художественных советах, просматривая и оценивая изображения В.И. Ленина. Памятники, бюсты, тогда все только и делали: Ленин, пионер, солдат. Раньше меня это злило, раздражало. Прошло тридцать, сорок лет и теперь Ленина никто не делает, как будто его и не было. Это неправильно, я собираюсь лепить Ленина, Сталина, Троцкого, но по-новому, со своим отношением к их деяниям. Если бы они были идиотами, они не смогли бы сделать то, что сделали. Немного парадоксально, но мне кажется, в этом, что-то есть. Это сюрреалистический ход. Например, композиция «Вторжение» − это вещь, занимающая целый зал, она была сделана лет 20 назад. В основании скульптуры как бы река из керамики в форме креста. Развитие начинается с язычества, в конце речки, там, где Голгофа, находится скульптура Ленина. Молодые люди, идущие впереди, олицетворяют поколение 70-х годов ХХ века. Есть там и разбитое зеркало в имперской раме, символизирующее Россию. Хотелось сделать квинтэссенцию развития истории России вплоть до конца XX века, пошире взглянуть на нашу родину.
– Начало Вашего творческого пути пришлось на советский период, расцвет − на время новой России. Что Вы взяли из прошлого? Есть ли темы, сюжеты неизменные для Вас?
– Если ты потратил на что-то время, то обидно это бросать. Ведь советское время показало нам много странных, но интересных гримас, и если мы это всё наблюдали, то кому как не нам теперь об этом рассуждать. Был период, когда я, увлекаясь восточными боевыми искусствами, лепил восточных бойцов. Это был вполне допустимый юношеский романтизм, но за границей я интересен только тогда, когда говорю о России и особенно о советском времени. Сформировалось направление – советское язычество, я такого нигде не видел, и, надеюсь, что именно я его придумал. Я это берегу.
– Каких политических взглядов придерживаетесь? Какую модель политических событий видите сегодня? Какой политический строй приемлете?
– Я считаю, что моё поколение людей, живущее в нашей стране, достаточно счастливое. Если вспомнить рассказы наших бабушек и дедушек, то это войны одна за другой, голод, расстрелы, тюрьмы. А если ещё искусством заниматься… Так все работы моего деда, скульптора Митрофана Рукавишникова, отлиты в бронзе уже моим папой и мной. А до этого был только гипс, и многое из его творческого наследия утрачено, потому что негде было хранить. Нам жаловаться грех. Хорошее было и при социализме, давали возможность творить. Да, были в те годы казусы и со мной, снимали с выставок работы, например, скульптуру Сергия Радонежского. Я сделал эту работу под впечатлением книги Бориса Зайцева. А за Джона Леннона, скульптуру которого я принёс на молодежную выставку, меня вообще заклеймили, и чуть ли не повыгоняли отовсюду. Но по большому счёту, всё это было горлопанство, несерьёзно, и я не могу сказать, что сильно тогда пострадал. Поэтому натягивать на себя маску мученика, чем многие коллеги пользуются, я не в праве, и не хочу. Говорить «Я монархист…», как некоторые, мне тоже смешно. Многих сейчас принимают в дворяне. Всё это было хорошо в своё время. Есть люди искусства, которые строят на политических убеждениях свою деятельность, карьеру. Но меня пугают ток-шоу, и я даже иногда отказываюсь от приглашений. Где-то читал, что русского интеллигента всегда отличали тем, что он мало и тихо говорит. А там хорошим тоном считается орать, перебивать всех, брызгать слюной…, тут я не силён. Кстати, в прошлом году я занял первое место на Всероссийском конкурсе на установку памятника Сергию Радонежскому в Москве. Торжества в связи с 700-летием святого уже прошли, меня все спрашивают о памятнике, но когда начнутся работы по его установке я не знаю…
Когда-то в советское время скульптуру «Сергий Радонежский» (1981 г. из серии «Корни России») не взяли на выставку, а в наши дни проект памятника Сергию Радонежскому А.И. Рукавишникова занял первое место на конкурсе, но будет ли установлен памятник преподобному?
– Кто для Вас авторитеты в современной или уходящей культуре России, в мире?
– Алексей Штурмин, под его руководством я занимался восточными боевыми искусствами. Замечательный музыкант Юрий Башмет, артист Владимир Винокур. Пётр Мамонов, как личность. Я с ним не знаком, но наблюдаю за ним всю свою жизнь. Считаю его очень творческим человеком и очень умным, хитрым и тонким. Совсем не таким, каким он хочет казаться. Он мне интересен и симпатичен. Мне нравится живопись Натальи Нестеровой, творчество архитектора Сергея Шарова, коллег скульпторов Виктора Корнеева, Михаила Переяславеца, Михаила Дронова. Мои родители в своё время общались с Галиной Вишневской и Мстиславом Ростроповичем. Для меня эти люди − пример настоящей, внутренней интеллигентности.
Из современных литераторов мне нравится Саша Соколов, он интересный стилист.
Недавно меня включили в состав жюри Букеровской премии в России. Я отказывался, как мог, говорил, что читаю одну книжку в 50 лет, что она на меня падает, когда засыпаю, поэтому я выбираю с мягкой обложкой! Мне теперь нужно за несколько месяцев прочитать 160 книг! Большая ответственность, это не должно быть сделано формально. Уже читаю, сколько могу, заинтересовала книга Ульяны Гамаюн и ещё несколько авторов.
ИСТОРИЯ ДИНАСТИИ И РОДА
– Ваша семья известна не только благодаря династии выдающихся деятелей искусства, но и как старинный купеческий род, много сделавший для развития промышленности, образования и культуры России. Расскажите об истории рода Рукавишниковых.
– К сожалению, из-за нашей безалаберности я знаю немного. Историю рода Рукавишниковых можно проследить примерно с XVII века. Корни у нас из Нижнего Новгорода, родоначальники занимались производством металла, торговлей, постепенно смогли стать очень преуспевающими людьми. До сего дня в Нижнем сохранились около сорока домов, построенных Рукавишниковыми: жилые здания, больницы, церкви, школы, банки. В одном из домов сейчас музей: «Усадьба Рукавишниковых». Фасад богато украшен лепниной, исполненной придворным скульптором Михаилом Микешиным. Как-то по телевидению рассказывали о том, что полы в комнатах были из ценных пород дерева из разных стран мира, из Африки, Индии, а прокладки между половицами выложены из перламутра!
«Усадьба Рукавишниковых» ныне филиал нижегородского государственного историко-архитектурного музея заповедника, одно из самых красивых и дорогих зданий в городе.
В ста километрах от Нижнего есть имение Подвязье, принадлежавшее Рукавишниковым. Я там не был. Но мой товарищ известный кинооператор Анатолий Заболоцкий, который работал с Василием Шукшиным над фильмом «Калина красная», лет 25 назад снимал там фильм «Обрыв» по роману И.А. Гончарова. Он с восхищением рассказывал мне, что всё тотально разрушено, но даже по сохранившимся развалинам можно судить о неординарности хозяев имения. Толщина дубовых рам, остатки шлюзов и мельниц, свои конные заводы поразили его воображение. Года три или четыре назад по центральному телевидению в программе «Время» показали это имение и сказали, что до революции оно было признано лучшим имением России. Я смотрел и глазам своим не верил, я-то этого даже не знал!
Александр Рукавишников – профессор, более двадцати лет заведует кафедрой скульптуры и руководит персональной творческой мастерской в МГАХИ им. В.И. Сурикова. Школа скульптуры «Рукав» − воплощение педагогического опыта мастера. Преподаватели школы его коллеги-соратники и ученики.
– Ваши предки прославились и общественной деятельностью, Вы продолжаете эту традицию?
– В прошлом году я открыл авторскую школу скульптуры «Рукав». Там проводятся занятия по скульптуре, рисунку и живописи для детей и взрослых. В планах серьёзное профессиональное обучение молодых скульпторов, организация выставок, установка парковых скульптур вокруг здания школы. Как благотворительный проект мы проводим бесплатные занятия с детьми из малоимущих семей. С этими детьми надо быть предельно серьёзным и честным. Для них каждое наше слово – откровение. Недавно я присутствовал на открытии Реабилитационного центра для детей с больным сердцем, который открыл Лео Бокерия. Там были президент Российской академии художеств Зураб Церетели, Никас Сафронов, и мы занимались с больными детьми. Я рисовал картину с маленьким пятилетним мальчиком Нико, его привела мама. Было так приятно доставить радость ребёнку!